Профессор Алексей Терентьев: «Мальчишки остаются мальчишками и в военное время, но всё же…»

06.05.2015

В корпоративной газете Чебоксарского политехнического института «Чебоксарский политехник» в год 70-летия Великой Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. из номера в номер публикуются воспоминания преподавателей и сотрудников политехнического института, детство которых пришлось на военные и послевоенные годы. Обрушившаяся на самых беззащитных граждан страны, детей, война останется в их памяти страхом, горем, голодом, холодом, разлукой с родными. Поэтому воспоминания о войне для каждого из них даются нелегко, до сих пор горечь и боль сжимает их сердца, на глазах наворачиваются слезы.

Публикацию материалов под рубрикой «Этот День Победы…» мы продолжаем и на сайте института. Сегодня о событиях того времени рассказывает доктор физико-математических наук, профессор Алексей Терентьев:

– Войну я встретил далеко от фронта в Башкирии, в небольшой деревне Новое русло – это в трёх километрах от города Стерлитамака. Колхоз был тоже небольшим, объединял лишь одну деревню из 34 домов, но был богатым. Возглавлял его очень деятельный и заботливый председатель. Он уже в то довоенное время купил огромный двигатель, чтобы механизировать зерноуборочную работу. К нему с помощью ременной передачи были подключены несколько агрегатов. При работе этих агрегатов было много шума, пыли и мусора. Все колхозники работали очень дружно, а в уборочное время даже ночевали на полях.

Нам, детям, очень нравилось быть вместе с родителями, ночевать под открытым небом, работать вместе с ними. Правда, помощи от нас было маловато, больше мешали, но то время оставило очень приятные воспоминания. Колхоз имел обширные поля, имел пасеку, сажал арбузы, дыни, огурцы, разводил скот. А какие были прекрасные кони! Мой отец был старшим конюхом, очень любил лошадей. При нём лошади были образцовыми. Поэтому я уже в пять лет мог ездить верхом на лошади. Отец был вообще неугомонным человеком, с чапаевскими усами и похож был на легендарного Чапаева. Не имея образования, он мог прекрасно плотничать, умел валять валенки, выделывать кожу, шить шубу, плести лапти, в общем, был мастером на все руки. Достаточно сказать, что начал жить в землянке с земляным полом, семь раз переезжал с места на место и построил в деревне хороший деревянный дом для семьи из семи человек.

В то время труд колхозника оценивался трудоднями, на которые затем выделялись продукты, а также деньги после реализации продуктов. Во всяком случае, отец приобрел патефон, что было в те времена шиком. Помню, в 1941 году на трудодни отец привез два воза зерна, воз арбузов и огурцов, два ведра меда. В течение всего этого сурового года через наш дом прошли наши родственники на войну. Всем хватило: и еды, и закуски, и выпивки. Но за столом чувствовалась какая-то напряженность. Эта напряженность передавалась и нам – детям. Мы как будто взрослели не по годам.

Хорошо помню начало войны. Мне уже исполнилось шесть с половиной лет и я еще не очень сознавал происходящее. Мы, как обычно, летнее время проводили в колхозе. Как раз созрели арбузы, и мы наедались ими сверх меры. У нас вечно рубашка впереди была сырая от арбузов и грязная от пыли.

Вдруг колхозники начали собираться у стены большого амбара. На стене была повешена карта. Когда все собрались, человек в военной форме, приехавший из города, начал говорить и показывать указкой на карте. Все тихо слушали и украдкой начали вздыхать. Я еще не понял, что к чему, но что-то тревожное было в этом собрании. Дома мама нам объяснила, что немец напал на нашу страну и что это очень большое горе. Начиная с этого момента, каждый вечер отец приносил новые печальные вести, что колхоз должен отправить на войну такие-то продукты, столько-то мяса и, самое тяжелое для него, столько-то коней, причем, самых любимых, самых лучших. Затем в город на призывной пункт потянулись наши родственники. Отец не был пригоден к военной службе, но его призвали в трудовую армию на строительство завода в Стерлитамаке.

Колхоз уже не мог оплачивать трудодни, колхозники обеспечивали себя подсобным хозяйством, причем, большую часть должны были сдавать государству на войну.  Наступили трудные военные времена. Это чувствовали и мы, поэтому не роптали на то, что еды не хватало, что одежда поизносилась, что отца нет дома. Старались помочь маме, взвалившей на себя заботу о пятерых детей. Летом работали на огороде, ходили в лес за ягодами, собирали траву для еды. Но мы оставались все же детьми, также играли в разные игры, ходили купаться, но больше играли в войну: строили блиндажи, копали траншеи, делали деревянные гранаты и ружья. Воевали только с воображаемыми фрицами. Мне повезло, у меня был брат, который был старше меня лишь на три года. Поэтому наши интересы были общими, и мы всегда проводили время вместе, играли, ходили в небольшие походы, любили преодолевать трудности, проходили по болотистым местам, изображая себя солдатами. Домой приходили мокрые, грязные и уставшие, но довольные. Мама ворчала, но не слишком наказывала, хотя для острастки в расщелину стены была воткнута хворостинка.

Я любил наблюдать, как растут растения. Мне выделили небольшой участок, где я мог сажать разные растения по своему усмотрению. Любил наблюдать, как проклевывались семена, как всходили ростки, как появлялись первые листья, как цвели и как созревали плоды. В семь с половиной лет я пошел самостоятельно в школу, хотя в то время начинали учиться в школе с восьми лет.  Школа у нас была деревянная и маленькая, там в одной комнате учились все классы; сначала учительница задавала задание одному классу, например, первому, затем – второму и т. д. От таких занятий  толку было мало, и нам приходилось больше заниматься самостоятельно. Многое из школьных занятий стерлось из памяти, но мне кажется, что книгами и тетрадями обеспечивали бесплатно. Это несмотря на военное время.

Однажды нас с братом привлек внимание гул самолета. В Стерлитамаке открылись курсы планеристов. Сначала двукрылый самолет У-2 буксировал планер, поднимал его на определенную высоту. Затем планер отцеплялся и самостоятельно планировал на аэродром. Поскольку наша деревня находилась недалеко от аэродрома, то самолеты были хорошо видны. Нас гул самолета заворожил, и мы в этот день долго-долго наблюдали за полетами. С этих пор оба мы с братом решили быть летчиками. Мы мастерили деревянные самолеты, вырезали бумажные самолеты, запускали с разных высот, а когда переехали в Стерлитамак, мы посещали авиамодельный кружок в Доме пионеров. Участвовали и, небезуспешно, в различных соревнованиях и занимали призовые места. Я даже умудрился на республиканских соревнованиях установить рекорд по схематическому гидросамолету. Оба мы летали на самолетах и прыгали с парашютом. Брат окончил училище, я же только Уфимский аэроклуб. Летал на Як-18 и делал многие фигуры высшего пилотажа, но преодолеть медицинский барьер мне не удалось.

Война приближалась к концу. Я следил за продвижением наших войск к Берлину. Оставалось где-то около 100 км до Берлина. День прошел, наши продвинулись на 10 км, еще день, снова на 10 км. Я рассчитал, что Берлин будет занят через неделю. Неожиданно для меня Берлин пал уже через два дня. Все мы ждали окончания войны.

Объявление о победе я проспал, а когда проснулся и узнал о победе, обиделся, что меня не разбудили. Но очень скоро обида прошла, и я выбежал на улицу праздновать вместе со всеми День Победы. Повсюду из окон слышны были радостные крики и поздравления. Это было незабываемо!

Вскоре наши родственники начали возвращаться домой: кто без ноги (он был разведчиком), кто обгорел в танке (до войны работал трактористом), а кто погиб и не вернулся домой (мой дядя погиб, оставив 10 детей в семье; погиб мой двоюродный брат). Но были и те, кого пуля пощадила. Снова, как и в начале войны, все проходили через наш дом. Мы, дети, получали подарки и были очень рады, а взрослые устраивали застолья; раздавались смех, песни, плачь и стоны. Все перемешалось.

Я очень любил рассказы фронтовиков. Мой дядя пехотинцем прошагал всю войну и дошел до Берлина, другой – разведчик, весельчак и балагур, неоднократно ходил в разведку, брал языка. Однажды в разведке они напоролись на немцев, которые отдыхали в воронке. Их было человек 30. Неожиданной атакой они перебили их, оставив лишь офицера, чтобы взять в качестве языка. Но немец, перестреляв все патроны, неожиданно вытащил гранату и бросил. Она подкатилась прямо под ноги командира, но не взорвалась. Тот, не растерявшись, схватил гранату и бросил обратно в сторону офицера. Немец, оказывается, забыл вытащить чеку, а теперь схватил эту гранату и приготовился ее вытащить. Тут уж не было времени на раздумья, и мой дядя из автомата прошил немца. Я с гордостью за него спросил, наверное, вас наградили. А он ответил, что на гауптвахту посадили: за то, что не взяли языка. И так бывает на войне. К сожалению, в одной из вылазок нарвался на мину, вернулся без ноги.

В этом же 1945-м году мы переехали в Стерлитамак, где работал отец. Началась новая городская жизнь, где родными для меня стали отчий дом, школа и Дом пионеров.

Наша справка

Терентьев Алексей Григорьевич родился в 1936 году, доктор физико-математических наук, профессор Чебоксарского политехнического института. В 1954 году поступил в Казанский государственный университет им. Ульянова-Ленина. В 1957 году по межгосударственному соглашению был переведён вБерлинский университет им. Гумбольдта по специальности «Прикладная математика», который окончил в 1960 году.

После окончания Берлинского университета в 1960 году вернулся в Казанский университет и был зачислен младшим научным сотрудником в Научно-исследовательский институт математики и механики им. Чеботарева при Казанском госуниверситете. Практически сразу начал вести педагогическую работу.

В 1965 году защитил кандидатскую диссертацию по специальности 01.02.05 «Механика жидкости, газа и плазмы», в 1973-м – докторскую диссертацию по той же специальности. В 1968 году по приглашению ректора вновь образованного Чувашского госуниверситета переехал в Чебоксары, где прошел все ступени карьерного роста. Организовал две кафедры: теоретической механики и прикладной математики. Кроме того, был избран первым деканом физико-математического факультета, работал председателем месткома университета, был утвержден проректором по науке. Таким образом, принял самое активное участие в становлении Чувашского государственного университета.

В 1976 году Терентьеву А. Г. было  присвоено учёное звание профессора. В 1980 году удостоен почётного звания «Заслуженный деятель науки Чувашской Республики», в 1983 году избран в Национальный комитет по теоретической и прикладной механике СССР. В 2008 году ему было присвоено почётное звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации», в 2010-м присуждено звание почётного доктора Санкт-Петербургского государственного морского технического университета. В 2011 году награждён медалью и премией им. Л. И. Седова.  В 2011 году Терентьеву А. Г. присуждена Государственная премия Чувашской Республики.

Начиная с 1984 года, организовал 10 летних научных школ «Гидродинамика больших скоростей», первые шесть школ были всесоюзные, последние 4 – международные. Был научным руководителем аспирантов в университете: подготовил 20 кандидатов наук, из них трое стали докторами наук. Аспиранты и научные сотрудники выполняли хоздоговорные работы с КБ «Общего машиностроения» (генеральный конструктор академик В. Н. Челомей). Провели расчеты по старту ракеты из-под воды.

Опубликовал 180 научных работ, из них в иностранной печати – 20, 5 учебных пособий и 1 монографию объемом 598 страниц (издана в США), получил 5 патентов на изобретения и запатентовал в пяти зарубежных странах.

В настоящее время работает над использованием энергии морских течений для выработки электроэнергии, проводит теоретические и экспериментальные исследования. В случае положительного решения, большая часть средств будет потрачена на продолжение исследований по проблемам обеспечения человечества энергией в будущем.

Сейчас трудится профессором Чебоксарского политехнического института (филиала) Московского государственного машиностроительного университета.